Форум про трансферы

– Первый вопрос вам я попросил задать тренера «Сатурна» Юргена Ребера, который тоже хотел видеть вас в своей команде еще летом: «Почему все-таки выбрали Россию в качестве места для продолжениякарьеры?».

– Я выбрал не Россию, а «Зенит». Это не одно и то же. «Зенит» – это топ-клуб, самый большой и самый сильный в вашей стране. И если вы посмотрите на его достижения двух последних лет, особенно на европейской арене, то поймете, почему я перешел именно сюда.

– То есть вы бы не поехали в любой другой клуб из России?

– Нет.

– В прессе писали о том, что вами еще интересовался «Селтик». От Ребера я слышал, что и «Сатурн» был не прочь вас заполучить. Кто еще?

– Про остальные варианты говорить не хочу – не в моих правилах. Знаете, в последние полгода я вообще не давал интервью, и как раз по этой причине. Ко мне постоянно обращались немецкие журналисты с просьбой пообщаться, но я всем отказывал, потому что знал, что речь пойдет именно о трансферах. Я понимаю, любой газетчик, особенно если он работает в «Bild», хочет сделать большую историю из ничего. Но в моих правилах – играть в футбол, и говорить я люблю тоже о футболе.

– Давайте в виде исключения нарушим это правило и поговорим не о футболе, а о вашей стране. Про Венгрию в России мало что знают.

– Тогда вам в первую очередь стоит узнать, что в Венгрии очень красивые девушки и очень сильные ватерполисты. Они, пожалуй, даже самые сильные в мире, поскольку выиграли три последние Олимпиады. Помню, мы даже как-то неприлично крупно обыграли русских.

– Когда-то Венгрия славилась и своим футболом. Почему теперь он так резко сдал, притом, что в 50-е и 60-е был одним из законодателей моды в Европе?

– В стране совсем нет денег, живем мы бедно. Футбольная инфраструктура на низком уровне: очень мало хороших полей, детских академий и вовсе нет. Поэтому и развивать футбол некому. Единственный способ заявить о себе – хорошая игра сборной. Думаю, сейчас у нас впервые за долгое время подобралась классная команда. Она почти на сто процентов состоит из легионеров – наши сборники играют в ПСВ, «Андерлехте», «Фулхэме», «Халл Сити», дортмундской «Боруссии», а теперь и в «Зените»! И в этом я вижу выход из нашей непростой ситуации – мальчишкам надо еще в юном возрасте стремиться уезжать в зарубежные футбольные академии при больших клубах. Тогда сборная будет сильней.

– Но на бедность жаловаться как-то не с руки. В Бразилии многие игроки сборной росли в нищете…

– Но в Венгрии все по-другому. Мы все-таки европейская страна, в каждом доме есть телевизор, дети мечтают о Playstation, а не о реальных стадионах. Виртуальное пространство забирает у футбола детей. К тому же страна у нас маленькая, профессиональных футболистов не так много.

– Как вы относитесь к легенде венгерского футбола Ференцу Пушкашу?

– Он для меня – часть великой эпохи, которая прославила наш футбол, самый выдающийся ее игрок. Но не больше. Я не пересматриваю видео с его матчами, понимаете? Не хочу говорить плохо о тех временах, но тогда игра была другой, футбол был очень медленный. И, к сожалению, венгерский футбол с тех пор не успел за остальнойЕвропой в развитии игры.
«В «МЕЦЕ» ХОДИЛИ С ПИМЕНОВЫМ В САУНУ»

– Кто привел вас в футбол?

– Папа. Начинал играть во дворе, с моим братом и отцом.

– Брат тоже стал футболистом?

– Был им. Но потом бросил. Не тот уровень.

– Итак, с заднего двора отчего дома вы попали сразу в главный клуб Венгрии «Ференцварош»?

– Не совсем так. Я вырос в Мишкольце – это маленький городок в 170 километрах от Будапешта. Там есть команда, которая играет в третьем дивизионе. В ней и начинал. Как ни странно, но этот маленький клуб обладал всеми необходимыми условиями для роста футболиста – хорошие поля, доброжелательныетренеры. Оттуда в возрасте 14 лет я и переехал в «Ференцварош». Играл там до 21 года, из «Ференцвароша» попал в сборную.

– Потом был французский «Мец»…

– Да. Селекционеры клуба разглядели меня как раз в сборной. Долго договариваться с «Мецем» не пришлось – у меня кончился контракт, и я перешел туда бесплатно. Но, к сожалению, потом «Мец» вылетел во вторую лигу, а это уже было для меня неприемлемо, и я перешел в немецкий «Ганновер».

Я же говорил